Трубочный табак, словно чернослив,
В кольцах голубых мысли кое-как,
Мысли о тебе, и зелёный чай,
Странная печаль...
Где же ты теперь?
Мара, «Трубочный табак», 2005 г.
27 февраля 2012 г. ты отправился в путь. Весь этот день я не выпускал из рук телефон. Перед самым стартом ты, как всегда около дома, предупредил о проблеме – внезапно заглох двигатель. Оказалось, сорвало ослабший хомут со шланга подачи топлива в рампу. Это у тебя в крови. Ты ни разу не встал без движения внезапно, без предупреждения, где-нибудь в глухомани или ночью. Как правило, возникавшие в пути проблемы в большинстве случаев решались на месте «малой кровью». Даже тогда, в 2009-м, ты проделал путь к месту ремонта АКПП на почти мёртвой коробке самостоятельно, хоть и нелегко. Я никогда не сомневался в тебе. И в этот раз тоже. Топливный шланг был водворён на место, хомут закручен потуже. Теперь ты был готов к дороге. Предстояло покрыть более 800 километров. Зима выдалась суровая, было очень холодно. Снег падал всю ночь. Ты уехал рано утром, задолго до рассвета. Осталось только пятно сухого асфальта на стоянке, где ты неподвижно мёрз последние два месяца, десяток твоих фотографий и надежда. Надежда на то, что наша следующая встреча, когда бы она ни случилась, будет счастливой. Надежда на то, что ты будешь обновлённым, сияющим, абсолютно здоровым и полным жизненной силы. Надежда на то, что к тебе наконец вернётся радость, давно покинувшая тебя, и ты поделишься ею с нами.
Поздно вечером я получил SMS. В сообщении было одно слово: «Доехали». Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Тревожное ожидание, терзавшее меня весь день, исчезло, вместо него в душе крепла спокойная уверенность в том, что наш план верен, что мы с тобой всё делаем правильно, что по-другому не могло и быть. Рубикон перейдён.
Зима не сдавалась долго. Весь март был одной сплошной метелью. Каждое утро, глядя в окно на выпавшее за ночь снежное безумие, я тихо радовался тому, что ты уже в безопасности. Несмотря на то, что я ощущал твоё отсутствие всей душой, как будто кто-то родной и близкий уехал по воле судьбы так далеко, что нет возможности не то что увидеть его хотя бы на минуту, но даже услышать до боли знакомый голос в телефонной трубке, я знал, что это временная мера. Я ждал. И ты, находясь за сотни километров от меня, ждал тоже. Мы знали – так надо.
Ждать и догонять – хуже нет. Но мы справились. В апреле, когда наконец-то прекратились снежные бураны, и солнце стало припекать не по-весеннему жарко, твоё преображение началось. Я узнал об этом, когда мне позвонили оттуда, где ты находился. Мой старый знакомый (назовём его Михаилом), который помог переправить тебя через две границы, сообщил мне, что твоё восстановление идёт. Сварщик, у которого в семье тоже есть Скорп, начал не спеша подготавливать тебя к омоложению. Это оказалось совсем не просто. Фотографии, которые я пересылал ему по электронной почте, чтобы оценить масштабы кузовного ремонта, не показали полного масштаба бедствия. Как сказал Михаил, бедный сварщик, разобрав салон и увидев то, что было скрыто под обшивкой, «сел на корточки около машины, обхватил голову руками и заплакал». Та цена, на которую мы договорились изначально, для такого объёма работы, который предстояло выполнить, была слишком мала. Я увеличил смету. Сварщик повеселел, слёзы на его лице быстро высохли, и дело пошло. Пороги с усилителями, почти весь пол, задние арки, стойки передних дверей, задняя панель – всё это стало новым. Теперь надо было заменить подгнившие по низу двери. Купленные в Москве я решил оставить на всякий случай про запас, тем более, что их состояние проигрывало тем, что продавались на белорусских авторазборках. В Бресте нашёлся отличный комплект из 4-х дверей, но продавец заломил за них 300 долларов. Я готов был заплатить, но Михаил сказал, чтобы я не торопился расставаться с деньгами. И он оказался прав. После двухнедельного ожидания и нескольких звонков продавцу с вопросом, не надумал ли он снизить цену, тот, наконец, сдался и уступил вдвое. Двери встали как родные. Оба бампера восстановлены и зашкурены. Впереди покраска.
Очередь к автомалярам была расписана на месяцы вперёд. Шёл июль. Я понимал, что твоего возвращения я дождусь в лучшем случае к концу осени, но меня это не пугало. После всех перенесённых трудностей плюс-минус пара месяцев не играла решающей роли. Я готовился к твоему возвращению. Я хотел увидеть тебя в новом облике. Таким же, каким ты был в мае 1991-го года, когда сошёл с конвейера Ford Werke AG в городе Кёльн. Ну или очень похожим.
Тебя ждал в Москве новый дом. После успешной сдачи крупного IT-проекта я купил для тебя хороший гараж. Я приготовил ещё один подарок тебе – полностью комплектный салон в отличном состоянии с точно такого же Скорпа – серые велюровые сиденья, идеально подходящие по текстуре к вставкам в дверных картах, торпеда, потолок, чёрный салонный пластик и огромная коробка разной нужной мелочёвки наподобие крепежа и уплотнителей дверей. За этим добром я ездил к Санчесу в Синьково на специально арендованном для этой цели «Портере»-фургоне, потому что Аллигатор всю эту груду запчастей не смог бы увезти чисто физически, и потом полночи разгружал всё это один в гараже. Думая о тебе, я представлял, как ты будешь великолепен в новом обличье. Близилась осень.
В октябре я получил по электронной почте эту фотографию:
Радости моей не было предела. Я считал дни, которые отделяли нас с тобой от нашей встречи. Я не знал, когда она произойдёт, но я мечтал о ней. Михаил был очень занят в то время, поэтому я старался не беспокоить его. Он сказал, что пригонит тебя при первой возможности, когда будет транзитом в тех краях. Качество покраски, как сказал Михаил, оказалось на высоте: по сравнению с бежевым хэтчбеком сварщика, который был в своё время целиком покрашен в другой мастерской (дешевле, и соответственно, хуже), ты смотрелся «как с завода». Ты уже собирался в обратную дорогу. Казалось, что большинство препятствий мы уже преодолели, оставалось как будто совсем немного. Но мы с тобой не могли представить тогда, что самые страшные испытания, через которые нам предстояло пройти, ещё даже не начинались…
